Читать интересную книгу Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Иоанна Хмелевская

Дело о взломе продовольственного магазина, выкопанное из архива в рекордно короткие сроки, поведало, что юная Бальбина Борковская личного участия в налёте не принимала, даже старалась удержать своего жениха, Клеменса Сивуху по кличке Рамон. Этот самый Рамон, главарь преступной группы, мотал на нарах свою четвёртую пятилетку. С невестой он порвал сразу после неудачного ограбления, утверждая, что она его сглазила.

— Кто-то получил её в наследство от Рамона, — заметил Бежан, читая материалы дела. — Фамилии у нас есть, надо послать людей…

— Сейчас? — тревожно переспросил Гурский.

— Сейчас. Лети мухой и все устраивай. Вот тебе список…

Бюро переписи населения сообщило, что Бальбина Фелиция Борковская, дочь Чеслава и Хелены, родившаяся и так далее, прописана на Полеской улице, и никаких изменений на этот счёт не зарегистрировано. Возможно, новые сведения ещё не ввели в компьютер.

У Бежана от разочарования даже в глазах потемнело, но оптимизма он не утратил, и правильно сделал. Через два часа на него свалились хорошие новости.

Во-первых, оперативники с фотографиями отрапортовали, что данную личность узнали во многих местах, поскольку фигура была очень колоритная, время от времени она тако-ое устраивала, причём каждая её выходка запоминалась надолго. Когда-то вроде была прокурором, потом — журналисткой, а вообще довольно вульгарная особа. Внешне привлекательная, но на самом деле патологическая скандалистка и крикунья. Представлялась она как Барбара Борковская, всегда дебоширила под своей фамилией, поэтому не оставалось никаких сомнений насчёт того, кто она такая.

Во-вторых, оперативники мгновенно отыскали наследника жениха. Ныне уже взрослый и весьма талантливый автомеханик много лет назад вырвался из компании шпаны и с большим энтузиазмом принялся вытаскивать из преступной трясины Фелю. Вроде как уже и вытянул, однако Феля через два года по преступной трясине соскучилась и сама выбрала себе обожателя, фраера и дурака, но с квартирой, подаренной родителями.

Он её даже прописал у себя, только неизвестно где, потому что адреса этого типа никто из старых корешей Фели не знал, а механик из гордости даже не спрашивал.

— Почему «Феля»? — спросил Гурский. — Ведь Бальбина же! Сколько же у неё, черт побери, имён?

— По данным переписи населения — два, — напомнил Бежан, уже наизусть выучивший отчёты оперативников. — Бальбина Фелиция. Может, она ими по очереди пользовалась.

— Ага, нужное подчеркнуть…

— А с этим механиком… как его там? Антоний Возняк? Надо будет ещё поговорить с ним.

В-третьих, самое странное, что, связавшись с фраером и дураком, эта Борковская продолжала учиться и даже доковыляла до шестого класса.

Ещё шесть лет — и сдала бы экзамен на аттестат зрелости, она ведь не такой уж тупой была, просто ленивой. Глупая девчонка, жадная до развлечений. Эти сведения сообщила пани учительница, у которой Бальбина-Феля раз в месяц сдавала какие-то экзамены. Пани учительница попалась оперативникам совершенно случайно, по иронии судьбы — когда покупала газеты в киоске. Киоскёрша, много лет назад выступавшая в качестве свидетеля обвинения в деле о взломе магазина, Борковской на фотографии не узнала, зато пани учительница только взглянула — и сразу вспомнила одну из самых трудных своих учениц.

— Смесь дурости и смекалки, лени и энергичности, неправдоподобно легкомысленная, — рассказывала учительница оперативнику, и в голосе её звучала тень давней досады. — Она меня так бесила, что и сказать не могу. Нет, не знаю, где она живёт, и что с ней сталось, тоже не знаю, но что касается друзей… По-моему, у неё была подружка, потому что на экзамен она несколько раз приходила с какой-то девушкой. Нет, никаких примет девушки я не помню, у меня только сложилось впечатление, что блондинка, чуть пониже Фелиции и более хрупкая. К сожалению, это все. Да и это не забыла исключительно потому, что Феля столько кровушки моей попила…

В-четвёртых, под самый конец дня позвонил участковый из Мокотова с сообщением, что на его участке живёт Бальбина Борковская, довольно хлопотная гражданка. Никакой уголовщины, разве что штрафы или предупреждения, но люди жалуются, что она шумит, радио у неё ревёт и телевизор тоже. Должно быть, мощные колонки стоят, потому что аж стекла в окнах дребезжат.

А стоит ей замечание сделать — сама пасть разевает на всю громкость. Выселить её не получается, потому что она легально прописана у хахаля своего, звать его Веслав Выдуй, охранник в каком-то транспортном предприятии. До сих пор к уголовной ответственности не привлекался, но, по мнению участкового, личность ужас какая подозрительная. Сейчас его нет дома, уже две недели как нет, потому что погнал в Россию какой-то груз, а на границе там неделю надо стоять. Кроме того, об этой самой Борковской разные слухи ходят, якобы она за денежки принимает гостей мужского пола.

— Адрес! — дико взвыл в трубку Бежан.

— Дольна, дом тридцать «А», квартира двадцать три, комната с кухней, первый этаж, — отрапортовал участковый.

Без комментариев и даже без лишних мыслей Бежан рывком поднял Гурского, и они галопом поскакали на Дольную. Вернее, помчались на патрульной машине.

На месте они сразу пожалели, что не вызвали подмогу, потому что дом тридцать стоял на самом виду, зато корпус «А» найти оказалось невозможно. Кто-то из редких аборигенов сообщил, наконец, что это флигель на другой стороне двора.

— Да-а, ловить здесь кого-нибудь я бы не хотел, — признался Роберт, сплёвывая украдкой через левое плечо, чтобы не сглазить. — На четыре… хуже, на пять сторон света можно драпать. Широкие возможности.

— Пока что нам гоняться не за кем, потому что один у русских, а вторая в морге, — напомнил ему Бежан.

— Насчёт этого Выдуя или Выдоя… надо бы подождать с опознанием тела, если больше никто из её семьи не найдётся. А сейчас можно поговорить с соседями, слава богу, люди уже с работы возвращаются. Давай разделимся: ты иди в эту сторону, а я в ту.

Гурский оказался в выигрыше: в корпусе, стоящем перпендикулярно к флигелю, имелся лифт.

Бежану пришлось гонять по этажам на своих двоих. Зато ему досталась в основном пенсионная часть жильцов, большинство из которых торчали дома целыми днями. Очень скоро Бежан буквально опух от сведений — как полезных, так и бесполезных.

— Ну наконец-то хоть кто-то за это взялся! — мстительно возопило семейство с первого этажа, не обращая внимания, что суп стынет на столе, а второе подгорает на плите. — Это же содом и гоморра, рехнуться можно. Тут дети, а из окна напротив вопли и грохот, мёртвый проснётся. Этот её муж ещё ничего, его или нет, или спит себе пьяный, но жена! Пьянки-гулянки, неважно, дома муж или нет, почти до утра, а потом скандалы, друг на друга орут матом, а она деньги берет от каждого встречного-поперечного, да ещё и скандалит, что мало дают! Его в кухне запирает, чтоб не мешал, а сама скачет с гостями.

— Я ей уже два раза стекла выбивал, — признался отчаянный водитель из соседней квартиры, тоже на первом этаже. — Мне-то плевать, я и в ночную смену могу пойти, но сами посудите: моему малышу и года нет, а у него уже невроз.

И у жены тоже. Ну что мне делать, окна замуровать? Это что, тюрьма? И ничего не помогает, даже стекла не сразу вставили, ещё хуже музыка грохотала.

— А она такая, проше пане, — нашёптывала старушка со второго этажа. — Я по ночам спать не могу и приглядываю. Туда просто караваны ходят, один за другим, она там весёлый дом себе устроила, а ещё товарка к ней приходит помогать, бочком прокрадывается, и всякие разные уголовники к ним бегают. Может, оттуда уже человек пять живыми не ушли, а один раз они точно труп выносили, на ту сторону, на Гуцульскую улицу.

— Ну да, смотрю, — саркастически признался театральный электрик на пенсии, тоже со второго этажа. — А что мне ещё делать? В два часа ночи меня будит жуткий вопль: «Оле! Оле! Оле!» — так однажды мне даже бой быков приснился. Нет, я с ней не воюю, хотя знаю, какое у неё окно, вдоволь налюбовался, а ей плевать, не стесняется. Ну да, это она на фотографии. Кто-то ещё был с ней, но не муж. Мужа я знаю, а это был какой-то сиюминутный обожатель. Посмотрите сами, из моего окна все видно. Один раз я засёк визит некой дамы, она вошла со стороны Кондукторской улицы, я бы даже сказал — прокралась. А видел я её потому… — Тут электрик словно смутился, но продолжал:

— Тут ничего плохого нет, просто я себе вареники варил, покупные, и один взял на ложку попробовать, сварились они или нет. Вареник был страшно горячий, и я так стоял себе у окна, дул на него и тупо таращился в окно. И эта особа, блондинка, показалась в окне у той самой скандалистки, но сразу попятилась назад, словно чего-то боялась. Но я в своё время в театре работал, так что эту особу обязательно узнаю. Можно сказать, красивая, но какая-то блеклая.